5 февраля в Московском международном Доме музыки состоялся музыкальный марафон «День Баха». Он состоял из двух концертов: на дневном выступили учащиеся, педагоги и выпускники школы, а на вечернем — ансамбль «Gnessin Baroque» и камерный оркестр «Гнесинские виртуозы».
В связи с этим событием предлагаем вспомнить наиболее известных исполнителей музыки И.С. Баха.
Его индивидуальность сказывалась решительно во всем — и в репертуаре, и в трактовке, и в технических приемах игры, и даже во внешней манере исполнения. Основу репертуара Гульда составляли произведения Баха, Бетховена, а также немецких экспрессионистов XX столетия (А. Берга, А. Веберна). Его исполнение отличается ясностью и определенностью воплощения, точным и безупречным пианистическим мастерством: ровной звуковой линией (в особенности в пиано и пианиссимо), ажурной, насквозь «просматриваемой» полифонией.
В пианизме Гульда своеобразно всё, вплоть до приемов. Своеобразна его чрезвычайно низкая посадка. Своеобразна его манера дирижировать свободной рукой во время исполнения. Не менее своеобразным было и его решение оставить концертную деятельность и посвятить себя грамзаписи.
В начале этого периода он работал плодотворно и интенсивно, новые пластинки появлялись почти ежегодно, но общее число их невелико. Значительную часть его записей составляют произведения Баха: шесть партит, концерты (ре мажор, фа минор, соль минор), Гольдберг-вариации и «Хорошо темперированный клавир», двух- и трехголосные инвенции, Французская сюита, Итальянский концерт, «Искусство фуги»... Здесь Гульд выступает своеобразнейшим музыкантом, как никто другой слышащим и воссоздающим сложную полифоническую ткань баховской музыки, с огромной выразительностью, с высокой одухотворенностью. Каждой своей записью он снова и снова доказывает возможность современного прочтения творчества Баха, без оглядок на исторические прототипы, без возвращения к стилистике и инструментарию далекого прошлого.
«Он не довольствовался тем, что благодаря своему несравненному уху, феноменальной непогрешимости техники и громадным знаниям накладывал свою печать на исполняемые произведения. И как пианиста, и как композитора его более всего манили еще нехоженые тропы. С первых же тактов вы чувствовали себя перенесенным в мир идей высокодуховного происхождения. Поэтому понятно, что поверхностно воспринимающая — самая многочисленная, без сомнения, — часть публики восторгалась лишь абсолютным совершенством техники мастера. Там же, где эта техника не проявлялась, артист царил в великолепном одиночестве, окутанный чистым, прозрачным воздухом, подобный далекому богу, на которого не могут оказать никакого действия томления, желания и страдания людей» (В. Кемпф).
Рихтер всегда любил, мгновенно и полностью преобразившись, увести слушателя в мир тихих, отрешенных звукосозерцаний, музыкальных «нирван», сосредоточенных раздумий. В тот таинственный и труднодоступный мир, где все сугубо материальное в исполнительстве — фактурные покровы, ткань, вещество, оболочка — уже исчезало, растворяясь без остатка, уступая место лишь сильнейшему духовному излучению. Таков у Рихтера мир многих прелюдий и фуг из «Хорошо темперированного клавира» Баха.
Профессор В.А. Натансон, ученик С.Е. Фейнберга, подчеркивает: «Художник интуитивного склада, он придавал большое значение непосредственному, эмоциональному восприятию музыки. Отрицательно относился ко всякой нарочитой «режиссуре» и интерпретации, к надуманным нюансам. У него полностью сливались интуиция и интеллект. Такие компоненты исполнения, как динамика, артикуляция, звукоизвлечение, всегда были стилистически оправданы. Он удивительно глубоко «видел» музыку. Иногда казалось, что ему тесно в рамках одного произведения. Его художественный интеллект тяготел к широким стилистическим обобщениям».
Девизом музыканта были слова, высказанные им в одной из статей: «В исполнении должна пульсировать жизнь; крещендо и форте, которые не пережиты, выглядят как искусственные». Первым он записал весь «Хорошо темперированный клавир». Как писал его ученик, А. Брендель: «Его игра одновременно абсолютно правильна и в то же время дерзка. Ей присущи особая свежесть и интенсивность, общительность, которая позволяет ей доходить до слушателя более непосредственно, чем у любого другого из известных мне исполнителей. Между ним и вами нет никакого занавеса, никакой преграды. Он издает восхитительно мягкий звук, добивается очистительных пианиссимо и свирепых фортиссимо, которые, однако, не бывают грубыми и резкими».
Подготовила Анна Сапельникова