15 февраля, в 121 день рождения Гнесинского Дома, в Концертном зале РАМ им. Гнесиных состоялась торжественная церемония вручения памятных дипломов лучшим ученикам учебных заведений имени Гнесиных в 2015 году.
«Лучшим учеником 2015 года» МССМШ им. Гнесиных стала ученица 9 класса, лауреат всероссийских и международных конкурсов Полина Тарасенко (класс преподавателя А.В. Нянькина /тромбон/, К.М. Солдатова /труба/, Л.Б. Друтина /саксофон/).
Предлагаем Вашему вниманию интервью с Полиной Тарасенко и ее преподавателями. Материал Анны Занковой.
I. Беседа с преподавателем по тромбону Александром Владимировичем Нянькиным и Полиной.
– Александр Владимирович, как я понимаю, основная специальность у Полины – это тромбон, а занятия всеми остальными инструментами – факультативные.
Александр Владимирович:
– Судя по всему, да, во всяком случае, на бумаге написано так. На самом же деле, какой-то один инструмент выделить очень трудно, так как, к какому инструменту она не прикасается – к трубе, саксофону или тромбону, – слушается это так, как будто этот инструмент для нее – единственный и неповторимый.
– Вы занимаетесь с Полиной недолго, несколько месяцев?
– Наверно для Вас это будет сюрпризом, но с Полиной я занимаюсь уже несколько лет. Наше совместное творчество началось, когда мы еще жили в разных государствах. Я тогда жил и работал за границей, на Тайване, а Полина – на Украине. В какой-то момент мне пришло письмо, вернее – отзыв на запись одного из моих сольных концертов, которую я выложил в YоuTube. Вместе с отзывом была просьба – не мог ли я поделиться нотами произведения, которое исполняю? Я поделился. А еще через пару месяцев пришло письмо от мамы Полины – о том, что ее педагог в Херсоне не тромбонист, а трубач; она занималась у него в джазовой студии. Больше в Херсоне было не к кому пойти учиться.
– Полина у него занималась на трубе?
– Нет, на тромбоне. Кажется, и саксофон тогда тоже уже присутствовал. Мама Полины спросила в письме, можно ли им ко мне иногда обращаться с вопросами по тромбону? Полине тогда было 11 лет. Я ответил, что конечно помогу, чем смогу. Еще через некоторое время пришло письмо с просьбой быть официальным педагогом Полины. Признаюсь, для меня это был совершенно новый опыт. Я ответил, что попробовать можно, но не знаю, что из этого получится.
– Дистанционное обучение – очень модная современная методика.
– Да. Мы стали заниматься. Но занятия по скайпу не давали нужного результата – звук, который до меня доходил, был крайне искажен, и было трудно услышать, что Полина делает. Потом мы стали делать так – Полина записывает свою игру на видео, выкладывает в Интернет, посылает мне ссылку. Я ее смотрю, потом мы встречаемся по скайпу, и я высказываю свои замечания Полине. Какие-то постановочные моменты я делал по скайпу – брал тромбон, показывал.
– Вы рассказываете, на мой взгляд, совершенно уникальные вещи!
– Так, на расстоянии 6,5 тысяч километров, я подготовил Полину на конкурс Ротари. Она получила IV премию, написала мне, что все замечательно, и ее приглашают учиться в школу Гнесиных. Мой ответ был – конечно, раз тебя пригласили в такую школу, используй эту возможность.
Дальше судьба повернула так, что я вернулся в Россию. Потом умер Виктор Афанасьевич Лебедев – прежний учитель Полины в Гнесинской школе. И так получилось, что я теперь опять учитель Полины, и даже уже официальный.
Так что эти несколько месяцев занятий для нас с Полиной – не знакомство. Я слышал, как играла Полина, еще когда этого никто не слышал.
– С методической точки зрения это потрясающе интересная история. А уроки «вживую» открывают много новых возможностей? Это другой этап общения?
– Живые уроки не могут идти ни в какое сравнение с общением по Интернету. Музыка – это настолько сиюминутное искусство – она сегодня, здесь и сейчас. Вот как нарисовал на песке – пошел дождик и все смыл. Один час такого урока не сравнится со 100 часами через Интернет. Мы не устаем друг от друга. Мы можем заниматься час, два, три – пока уже в голове ничего не остается от усталости.
– У Вас в Гнесинской школе целый класс учеников?
– Да, 6 учеников. И с каждым надо заниматься по-своему, найти подход.
– Вам нравится работать в Гнесинской школе?
– Очень. Я чувствую, что на этом месте смогу принести российской музыке гораздо больше пользы, чем если буду сидеть в симфоническом оркестре.
– Полина, что ты скажешь о ваших уроках?
Полина:
– Мне очень нравится заниматься с Александром Владимировичем. Это очень профессиональные уроки, даже философские, есть, над чем подумать. Штрихи, паузы – обо всем можно задуматься.
– Полина, как ты занимаешься? Как строится твой учебный день? Ты каждый день занимаешься на всех своих инструментах?
– Каждый день на всех позаниматься не получается. Обычно утром встаю, завтракаю и начинаю с трубы. Потом уже саксофон, тромбон…
– Всегда начинаешь с трубы?
– Мне просто легче играть на тромбоне, а начинаю я с самого трудного.
Александр Владимирович:
– Интересно! Полина, а какая у тебя специальность вообще? Я впервые это слышу!
Анна Занкова:
– Полина, а по звуку – какой инструмент тебе ближе?
Полина:
– Мне ближе всего тромбон, его красивый звук. Даже тихое звучание может быть очень мелодичным. Я играю на теноровом тромбоне, мне очень нравится его верхний регистр.
Александр Владимирович:
– Маленькая технологическая справка: людям, играющим на медных духовых инструментах, обычно трудно дается верхний регистр. Как певцам. Они понемногу, по полутонам поднимаются вверх. А Полина отличается от всех этих людей; она так устроена, что даже не задумывается, какой высоты она играет ноту. В этом смысле у нее природный дар, боженька ей улыбнулся, совершенно точно. И для меня уроки с Полиной поучительны, так как я учусь работать с таким человеком. Среднестатистический ученик по всем методическим правилам должен проходить постепенно сначала одно, потом другое, а с Полиной все иначе, по-новому, необычно. Но безумно интересно.
Анна Занкова:
– Полина, а последняя выбранная тобой специальность – это композиция?
Полина:
– Нет, композицией я занимаюсь уже полтора года, а последней специальностью стал орган.
– А для тромбона ты еще не сочиняла музыку?
– У меня есть ансамбль – кларнет, тромбон и флейта; а сейчас я заканчиваю сонату для тромбона и фортепиано "Московия".
– Будешь ее исполнять сама?
– Да, я собираюсь ее исполнять на конкурсе 1 марта.
– Полина, а почему вдруг орган? Конечно, тоже в какой-то степени духовой инструмент, но дуть не надо…
–Вообще-то мне все музыкальные инструменты очень нравятся; будь моя воля, я бы занималась на всех – и на арфе, и на скрипке, и на виолончели. Я хочу попробовать играть на всех инструментах. Но на скрипке и виолончели надо очень много заниматься.
Орган я выбрала потому, что на нем играть проще, он похож на фортепиано. Но на органе очень интересно, что сделать звук громче или тише можно только с помощью переключения регистров.
– Полина, а в будущем ты планируешь выбрать какой-то один инструмент, или собираешься быть мультиинструменталистом?
– Хочу быть мультиинструменталистом – это необычно, интересно; всем нравится смотреть, какие у меня инструменты, и мне самой это очень нравится.
II. Беседа с преподавателем по трубе Кириллом Михайловичем Солдатовым.
– Кирилл Михайлович, сколько лет Полина учится у Вас игре на трубе?
– Всего лишь второй год; до этого она училась в классе Владимира Ивановича Пушкарева. Конечно, наши занятия занимают не такой большой отрезок времени, тем более, учитывая ту нагрузку, какую имеет Полина. Тем не менее, могу сказать, что у Полины всегда есть стремление получить и узнать что-то новое. Несмотря на усталость, которую можно себе представить, я чувствую, что ее держит какой-то жизненный стержень. Я очень доволен ее успехами. Мне всегда интересно заниматься с учениками, в которых я вижу какой-то интерес. Мне даже кажется, что у Полины нет каких-то любимых инструментов. Думаю, если бы в сутках было бы не 24 часа, а намного больше, она бы освоила и другие инструменты.
– Как Вы думаете, время и силы Полины распределяются между занятиями на разных инструментах равномерно?
– Не могу заглянуть в ее домашние занятия, они остаются на совести каждого ученика; могу лишь сказать, что подготовка, с которой она приходит на уроки, меня вполне устраивает. Я рад и горд, что в нашей школе учатся такие мультиинструменталисты и музыканты.
– Свои собственные сочинения для трубы Полина еще не исполняла?
– Композицией Полина занимается еще недолго, и в первую очередь, мне кажется, там сейчас идет изучение гармонии, фактуры, занятия за фортепиано. Но в будущем, надеюсь, Полина не оставит и трубу без внимания.
– Произведения каких стилей в ее исполнении Вам больше всего нравятся?
– Учитывая ее активную позицию, жизненный тонус, думаю, что ей интереснее всего сочинения, близкие к джазу. Мне кажется, что с этим учетом Полина и выбрала инструменты – тромбон, как известно, очень хорош в блюзе; труба тоже в джазе не последний инструмент; ну и саксофон, конечно, был выбран неспроста. У Полины есть «чутье» на джазовый стиль. Но, конечно, мы все-таки академическая школа. Все начинается с классической подготовки; многие знаменитые джазовые музыканты тоже начинали с академических азов. В Полине велик интерес к познанию разных стилей.
– Как Вы думаете, в палитре разных инструментов что привлекает Полину именно в трубе, какие специфические особенности инструмента? И что, кстати, привлекло в свое время к трубе Вас?
– У меня была другая история – мой дедушка был трубач, и я постоянно слушал, как он занимается, играет на концертах, был воспитан в этой среде. Что касается Полины, то недаром она – лучший ученик года. Такой высокий статус дается не каждому. Полина расчетлива и точно знает, чего хочет. И ее близость к эстрадно-джазовому исполнительскому искусству определила выбор именно этих инструментов – ярких представителей джаза.
– А Вы, Кирилл Михайлович, на других музыкальных инструментах не играете?
– Я всегда очень много времени тратил на трубу, также очень любил фортепиано. Сейчас я осваиваю валторну.
– Как Вы думаете, Полине в свое время придется сделать выбор какого-то инструмента, или возможно остаться таким мультиинструменталистом?
– В школе, как известно, ее основным инструментом является тромбон; остальные – факультативные. Наверно, ей постепенно надо будет определиться. Не сомневаюсь, что это будет тромбон. У нее к этому особый дар – губы, особый мелодизм и матовость тембра. Но мышечная память, которая сейчас дает Полине фундамент для дальнейшего развития – это безусловный плюс, она останется с ней навсегда.
– Полина сейчас в 9 классе – у нее еще очень много времени в школе для развития, совершенствования… Кирилл Михайлович, а сколько всего учеников в Вашем классе?
– Немного – три ученика. Но соответственно больше времени остается на самых талантливых, таких как Полина!
III. Беседа с преподавателем по композиции Антоном Анатольевичем Прищепой
– Антон Анатольевич, Полина начала заниматься композицией не так давно, но достаточно интенсивно – я слышала на концертах уже несколько ее произведений…
– Тут надо сразу определить, что мы вкладываем в понятие «занятия композицией». По большому счету занятия композицией начинаются в тот момент, когда человек начинает свои музыкальные идеи и образы нотировать, фиксировать, переносить на бумагу. С этой точки зрения Полина начала посещать факультатив по композиции с сентября прошлого учебного года и закончила свое первое произведение в ноябре 2014 года.
До этого я слышал Полину и понял, что ее потенциал не ограничивается игрой на тромбоне или каких-то прочих инструментах. В принципе почти каждый ученик нашей школы в потенциале мог бы что-то сочинять. Они выполняют творческие задания по сольфеджио, часто могут сделать какую-то обработку. Меня очень радует, что в последние годы в классических концертах духовики сочиняют свои варианты каденций.
Но безусловно, чтобы сочинять музыку, нужна какая-то внутренняя свобода, которой большинству не хватает. Вот эта свобода в Полине ощущалась уже, когда я ее впервые услышал, хоть она тогда играла не свою музыку, не импровизировала, не играла джаз.
Здесь очень важно, что Полина занимается джазом буквально с пеленок. Раньше, видимо, она даже свободнее себя чувствовала – по рассказам ее мамы, она уже лет в девять выходила на сцену без стеснения, импровизировала на любую тему, которая ей предлагалась. В последние годы, видимо, профессиональные требования очень повысили планку, и Полина стала осторожнее. Но, надеюсь, это просто новый этап в ее развитии.
Услышав же какие-то видеозаписи импровизаций Полины, я, признаться честно, приуныл. Ко мне порой приходят люди, которые просят научить их композиции, но когда я прошу их что-то сыграть из сочиненного, то слышу только три коряво разложенных аккорда – S, D, T. Я объясняю, что это еще не композиция и даже не импровизация.
Я, признаться, подумал, что Полина – это тот же случай. Но уже через месяц я понял, что человек просто нуждается в структуризации каких-то своих ощущений. На данный момент, Полина в большей степени человек интуитивный. Многие вещи она делает не потому, что обучена и знает, а потому, что впитывает в себя все, к чему прикасается. Например, ее пианизм вначале занятий композицией был не на высоком уровне, но когда она столкнулась с тем, что для сочинения ее пианистических возможностей не хватает, у нее продвинулось вперед и то, и другое – и композиция, и фортепианная игра.
Надо сказать, Полина – человек очень упрямый. У нее всегда есть свое видение, как должно быть. Какие-то мои пожелания по строению формы, фактурному изложению я всегда стараюсь давать в виде рекомендаций, потому что если сказать, что должно быть именно так, велик шанс, что Полина сделает наоборот.
Очень интересно ее отношение к названиям пьес. Первое же законченное произведение называлось «Я расскажу тебе свой фильм». Может быть, я частично «виноват» в этом, потому что исходя из Полининых образов, я приводил примеры из кинематографии. В принципе, мне кажется, это было еще достаточно ученическое малосамостоятельное сочинение.
Но уже второе сочинение – трио, написанное для специфического состава – флейты, кларнета и тромбона, – мне показалось очень удачным и было оценено жюри Всероссийского конкурса, который проходил в Институте им. М.М. Ипполитова-Иванова. Это произведение получило I премию по специальности «Композиция». Это, безусловно, показатель – уже второе записанное сочинение не просто стало конкурентоспособным, но победило.
Полина уже успела освоить интересные жанры – например, следующий ансамбль был написан для гобоя, скрипки и виолончели – интересный непростой состав. Далее появилось сочинение для квартета тромбонов – таких произведений наперечет. Сейчас Полина работает над сонатой для тромбона и фортепиано; пока готова первая часть, надеюсь, что будет продолжение.
– Полина занимается композицией регулярно или по мере того, как сочинит что-нибудь новое?
– Сложность моего графика можно сравнить только с графиком Полины – потому что она постоянно где-то что-то играет, теперь еще занимается и на органе. Но у нас есть постоянное время занятий.
В своих занятиях я стараюсь ориентироваться на опыт моего преподавателя по композиции Владимира Борисовича Довганя. Он всегда занимался и сейчас занимается дома, благо это в пяти минутах ходьбы от школы. У меня занятия композицией всегда длились около трех часов. Где-то час мы разговаривали – в основном говорил он, я задавал какие-то вопросы. Второй час мы обычно слушали и разбирали какую-то музыку, последние полчаса обычно уходили на работу над моим сочинением. Я считаю это очень правильным.
Некоторые преподаватели – среди них есть и профессора – на уроке позволяют себе просто стирать что-то написанное учеником в его тетради и своей рукой писать что-то, что по их мнению тут должно быть. Я был на классных вечерах нескольких преподавателей, и меня поражало, насколько вся музыка одинаковая. Мне такая педагогическая методика не нравится.
Если у Полины есть тяготение к киномузыке, к эстраде – мне не кажется, что это надо каким-то образом искоренять и насаждать свои правила, например, правила строгой полифонии. Мы, например, знаем, что был прекрасный полифонист Ф. Витачек, но называть его серьезным композитором сложно. В то время как Прокофьева иногда критикуют за отсутствие техники – например, додекафонию он не использовал – но в то же время где мы, и где Прокофьев?
На уроках с Полиной мы разбираем самую разную музыку – от Баха и Моцарта до XXI века. Я показываю и какие-то примеры своей музыки – мы же не можем, например, спросить у Чайковского, как он это делал и почему? А я, хоть и не сравниваю себя с ним, могу объяснить, почему я так написал и почему мне кажется это удачным.
Очень важно знать мотивы – почему тот или иной композитор выбирает именно эти средства для реализации своей идеи. Это, мне кажется, самое важное в обучении. Как говорил кто-то из композиторов, наверное, Мясковский – если вы хотите научиться сочинять, решайте задачи; возьмите, например, «Шехеразаду» Римского-Корсакова и обведите разные инструментальные группы разными цветами. И выполнив это задание, вы многому научитесь.
На занятиях мы играем серьезную музыку, джаз, импровизируем, просто говорим о музыке.
– А для органа Полина не собирается что-нибудь написать?
– Думаю, собирается. Но для этого нужно лучше узнать его природу. Я сам пока не писал для органа, потому что, признаюсь, немного побаиваюсь. Недавно, например, я написал свое первое сочинение для арфы – что тоже очень непросто; для этого надо практически научиться на ней играть!
– Какое Вы видите будущее у Полины – мультиинструменталист, или композитор, или она выберет какой-то инструмент?
– Думаю, что выбор будет. Но этот выбор будет не в плоскости чего-то одного. Наверно, это будет нахождение какой-то своей очень специфической ниши, которая будет связана с реальными возможностями. Например, про себя скажу, что не представляю, что мог бы выбрать только кларнет, или только фортепиано, на котором на уровне школы занимался как специальностью, или только композицию.
Для меня естественно, что я пишу произведения для того ансамбля, в котором играю; что мы играем не только музыку, кем-то давно написанную, но и импровизируем, и исполняем что-то недавно созданное.
В случае с Полиной, думаю, природный артистизм и свобода обращения с материалом приведут ее к таким вещам, которые делает, например, Аркадий Шилклопер. Когда не всегда поймешь, что это – классический концерт, или авторский вечер, или театрализованное шоу. Обладая профессиональным образованием и глубокими знаниями, он все-таки не концентрируется на академической среде, работает с театром, с перфомансом.
Но может быть, Полина захочет играть на тромбоне в оркестре – кто знает? Поиграет немного, потом пойдет еще куда-нибудь… Сейчас, например, многие кларнетисты становятся дирижерами – А. Богорад, М. Безносов, В. Урюпин, М. Меринг. Может быть, Полина тоже возьмет дирижерскую палочку… Правда, думаю, это не совсем ее темперамент, потому что дирижер должен быть и мозгом коллектива. Я не к тому, что у Полины что-то не так с интеллектуальными возможностями, просто думаю, что это ей не так интересно. Она вряд ли будет копаться в партитуре, сравнивая миллион интерпретаций. Но иногда встать за пульт и чем-то продирижировать вполне смогла бы.
Например, в этом смысле мне очень нравится Андрес Мустонен – эстонский скрипач, занимающийся старинной музыкой. У него есть свой ансамбль, но иногда он становится за дирижерский пульт симфонического оркестра. Он по существу – не дирижер, и с точки зрения мануальной техники это не выдерживает строгой критики. Но он очень яркая харизматичная личность, и его концерты проходят на таком градусе творческой и артистической сплоченности, что результат получается лучше, чем у дирижеров, которые этому учились 10 лет.
Всякие пути возможны. Хотелось бы верить, что будет какой-то особенный путь. Не всегда хорошо, когда человек с большим творческим запалом садится в оркестр, например, ради большой зарплаты, и, не имея возможности реализовывать свои возможности где-то еще, постепенно, через 10 лет работы в оркестре, становится просто хорошим исполнителем, сравнивается со всеми остальными.
Хоть я знаю людей, которые с детства мыслили себя именно оркестровыми музыкантами и достигали в этом огромных высот.
– В оркестре нужно уметь подчиняться…
– У духовиков в меньшей степени, чем у струнников. Не одно и то же – сидеть в tutti скрипок, или быть духовиком-солистом, например, играть знаменитое соло флейты в «Дафнисе и Хлое». Ни один вменяемый дирижер не будет дирижировать в это время, они дают свободу солисту. Или вспомним соло тромбона в III симфонии Малера…
Для меня оркестр – сложный вариант. Сидеть и ждать 80 тактов, чтобы потом сыграть несколько нот так, чтобы это было музыкальным событием, трудно. Мне кажется, лучше выйти и сыграть что-то сольно.
– Полина скорее будет солировать…?
– Если Полине это сказать, то она из духа противоречия пойдет в оркестр. Так что не будем загадывать.
IV. Беседа с преподавателем по саксофону Леонидом Борисовичем Друтиным.
– Леонид Борисович, пожалуйста, охарактеризуйте Вашу ученицу Полину.
– Полина – безусловно яркий талантливый музыкант, ученица, личность. Ей свойственна неудержимая тяга к познанию, к овладению новыми инструментами.
– Давно ли она занимается у Вас?
– Полтора года. До этого она играла на саксофоне в эстрадном коллективе. При первом знакомстве я определил, что академическая фундаментальная подготовка у нее отсутствует. Мы начали планомерную работу над обретением этой школы. Сначала было непросто, присутствовали обиды, непонимание. Полина – человек концертной фактуры. Ее занятия всегда заканчиваются концертным музицированием. Постепенно я нашел в нашем общении аргументы, доказывающие, что Полине необходимо набрать серьезный уровень. Основное внимание мы уделяем академической школе, также пробуем играть произведения современных молодых композиторов.
– Какие Вы видите дальнейшие перспективы занятий с Полиной?
– Безусловно, Полина может добиться больших успехов. Человек занимается тем, что нравится и получается уже прилично. В дальнейшем, я думаю, нужно будет определиться с одним основным инструментом и уделять ему больше времени, осваивать на нем как можно больше репертуара.
V. Из беседы с преподавателем по органу Кристиной Викторовной Спекторовой.
– Кристина Викторовна, Полина занимается у Вам совсем недавно. Какие особенности Вы можете отметить в ее обучении?
– Полина занимается органом с сентября этого учебного года. Ей интересно, она старательна. Фортепианной базы у нее почти не было, ранее она занималась на фортепиано всего года два, постановка рук оставляет желать лучшего. Но для нее эти занятия очень полезны – она слышит гармонию, это поможет ей и в композиции.
Осенью мы с ней и другими учениками давали концерт в поселке Щапово, она уже исполняла пьесу на органе, также мы играли ансамбль – я на органе, она на тромбоне. Также мы с ней регулярно играем ансамбли в четыре руки.
Желаю ей дальнейших успехов на всех инструментах!
VI. Из беседы с мамой Полины, Еленой Тарасенко.
– Хочу высказать особую благодарность за то, что музыкальный рай Гнесинки стал реальностью для Полинки – прежде всего Михаилу Сергеевичу Хохлову. Также благодарим Екатерину Романовну Ширман, Геннадия Николаевича Шамина, Николая Семеновича Дзюндзе, Игоря Алексеевича Тертычного. Спасибо всем нашим Учителям, ныне здравствующим и ушедшим, но навсегда оставшимся в памяти: первому учителю – Семену Израилевичу Рывкину (Херсон) и Виктору Афанасьевичу Лебедеву (Москва)!