Г.Ш.: С подготовительного отделения. Я учился в Киевской специальной музыкальной школе имени Лысенко.
Е.К.: На каком инструменте вы начинали заниматься?
Г.Ш.: В нулевке занимался на фортепиано, но когда поступал в первый класс - перешел на виолончель. Я с удовольствием приступил к занятиям, мне очень нравился инструмент. Но потом наступил такой момент: инструмент я любил, а вот заниматься не очень. Рядом со школой было футбольное поле, бассейн, детская железная дорога.... Вообщем полный список соблазнов. В результате мне предложили перейти на другой инструмент. Я выбрал фагот и уже серьезно подошёл к этому делу.
Е.К.: Когда вы перешли с виолончели на фагот и как дальше развивалось ваше обучение?
Г.Ш.: На фаготе я играю с 8 класса. Дальше закончил школу как фаготист и поступил в Киевскую консерваторию в класс профессора В.Н. Апатского. Поскольку это было в советское время, то после окончания первого курса по призыву ушёл в армию и два года прослужил там.
Е.К.: Не помешало ли это вашей музыкальной деятельности?
Г.Ш.: Поначалу мешало, конечно.
Е.К.: Ушли вместе с инструментом?
Г.Ш.: Не совсем. Сначала у нас были четыре месяца «учебки». Времена были достаточно сложные, была война в Афганистане, и нас готовили серьёзно держать оружие в руках. Так что, подъем по тревоге, стрельбы, учения, полигоны и так далее. Не до фагота было. Потом уже я попал в духовой оркестр и стал играть там.
Е.К.: Это закалило, помогло дисциплинировать себя?
Г.Ш.: Да, помогло, как ни странно. Я с большой благодарностью вспоминаю армейские годы, друзей. С некоторыми мы до сих пор общаемся, переписываемся.
Е.К.: Дальше вы вернулись к обучению?
Г.Ш.: Вернулся и продолжил учебу уже со второго курса. Довольно рано я начал работать. Меня взяли в Киевский театр оперетты в стажёрскую группу. Шесть лет я работал там. Знаковый момент в моей жизни, благодаря этой работе у меня появилась возможность познакомиться с другим репертуаром: «Летучая мышь», «Сильва», «Баядерка», «Цыганский барон»... После окончания консерватории я уехал в Москву. Поступил в академию имени Гнесиных в ассистентуру-стажировку. Тут учился у профессора Юлия Сергеевича Кудрявцева.
Е.К.: Вы с раннего детства находитесь в мире прекрасного. Есть ли у вас яркое музыкальное впечатление?
Г.Ш.: Да, их несколько. К нам в школу приезжал Мстислав Ростропович, давал мастер-классы. Это было, когда я ещё на виолончели учился. Потом, когда уже школу заканчивал, была творческая встреча с актёром Леонидом Броневым, он, кстати, учился в этой школе. А самое яркое впечатление, это, пожалуй, мое первое посещение Киевского оперного театра, балет Сергея Прокофьева «Ромео и Джульетта». Я был в восторге от здания, от музыки, от балета, от постановки.
Е.К.: Сколько лет вам тогда было?
Г.Ш.: Я учился во втором или третьем классе. Киевский театр оперы и балета был одним из лучших, котировался на одном уровне с Большим театром. И по солистам, и по голосам. Евгения Мирошниченко, Анатолий Соловьяненко, Анатолий Кочерга, Дмитрий Гнатюк. И оркестр был очень хороший, там работали выдающиеся дирижеры - Стефан Турчак, Натан Григорьевич Рахлин.
Е.К.: А как проходили ваши уроки по специальности в школе?
Г.Ш.: Специальность у меня была 4 раза в неделю. Два раза с концертмейстером учим программу, а остальные два раза - только технический материал: гаммы, этюды. Были высокие требования к технике. Терции, кварты, и так далее... Мы очень много занимались. Вообще, все в школе занимались, кроме струнников. Они все время ходили - пили кофе, общались между собой, а пианисты и духовики все время "пахали". Из струнной группы занимались только контрабасисты. Как в школу ни зайдёшь - то контрабас, то тромбон под лестницей.
Е.К.: В каких оркестрах вы играли?
Г.Ш.: Когда учился в аспирантуре, играл в оркестре под управлением Вероники Дударовой. Позже у Михаила Плетнёва, Владимира Спивакова. Я уже упоминал оркестр Киевского театра оперетты. Ещё оркестр Московского центра Стаса Намина.
Е.К.: С каким дирижером вам больше нравилось работать и почему?
Г.Ш.: Безусловно, с Михаилом Плетнёвым. Он гениальный пианист и потрясающий музыкант. Когда я работал у него в оркестре, он был молодым дирижёром, я был молодым музыкантом. Мой рост, как оркестранта, происходил одновременно с ростом дирижера. Потрясающие, нестандартные трактовки, записи с «Deutsche Grammophone». Гастроли проходили везде с фантастическим успехом. За 10 лет работы в этом оркестре, я 19 раз был в Америке. Нью-Йорк, Лос-Анджелес, Сиэтл, Бостон, Майами, Орландо, Солт-Лейк-Сити. Мы неоднократно проехали по всем штатам. Ну и ежегодный фестиваль в Силиконовой долине в Калифорнии. Он всегда проходил на эмоциональном подъёме и привлекал к себе мировых деятелей искусства - Софи Лорен, Карло Понти и других. Сын Софи Лорен и старшего Карло Понти потом стал дирижером, приезжал на концерты в Москву, мы играли под его управлением. Это были запоминающиеся концерты, гастроли. Незабываемые, сказочные города. В Лас-Вегасе идёшь по городу и возникает такое впечатление, что побывал во всех городах и странах одновременно. Египет, Лондон, Москва, Париж, Мадрид, Нью-Йорк - целые кварталы расписаны различными картинками символов стран мира.
Е.К.: В каких концертных залах вы выступали?
Г.Ш.: Ой, их много. Благодаря оркестру Михаила Плетнёва мы объездили очень много стран. С Владимиром Спиваковым несколько раз проехали по всей Европе. Я перечислю самые знаковые: Musikverein в Вене; Карнеги-холл в Нью-Йорке; Concertgebouw в Амстердаме; Albert-hall, Барбикан-центр - в Лондоне; Санторини-холл, Метрополитан театр - в Японии; Театр “Colon” в Буэнос-Айресе; Берлинская филармония; Санкт-Петербургская филармония; Большой зал консерватории в Москве.
Е.К.: Работа с какими дирижерами вам запомнилась?
Г.Ш.: Помимо тех, которых я уже называл, это - Валерий Гергиев, Кент Нагано, Евгений Светланов.
Е.К.: Расскажите немного о работе с Вероникой Дударовой.
Г.Ш.: Встреча с Вероникой Борисовной была в начале моего творческого пути. У неё была такая особенность - она очень любила учить музыкантов играть на своих инструментах. Могла 20-30 минут уделить работе со вторым фаготом или с четвёртой валторной, с последним пультом вторых скрипок. Репетиции проходили так, что муха пролетала - было слышно.
Е.К.: Какие поездки вам запомнились больше всего?
Г.Ш.: С оркестром Михаила Плетнёва мы отвечали за культурную программу Летних Олимпийских игр в Атланте (1996 год) и в Сиднее (2000 год). В Сиднее выступали в оперном театре. Там очень красиво: морской залив, театр как ракушка, был грандиозный фейерверк. Конечно, фестиваль Владимира Спивакова в Кольмаре, во Франции. Ежегодно, в июле, на две недели собирались лучшие музыканты со всей Европы. Мы играли концерты в главном соборе Кольмара.
Е.К.: Чем сложны длинные гастрольные туры?
Г.Ш.: В первую очередь гастроли это всегда здорово. Есть возможность познавать культуру той страны, куда вы приезжаете. Ну, устаёшь, конечно. От перелетов, концертов, впечатлений. А ещё есть такой интересный момент. Когда гастроли длятся, допустим, месяц и выглядят примерно так: Испания, Греция, Германия, Швейцария, один концерт в Англии, Мадрид, в Рио-да-Жанейро 4 концерта, потом Буэнос-Айрес, опять возвращаешься в Испанию, Хорватия... В какой-то момент страны настолько быстро сменяются, что ты просто перестаёшь понимать где ты находишься. Утром открываешь глаза и первый вопрос - «в какой мы стране?» (смеётся).
Е.К.: Сколько длились самые длинные гастроли?
Г.Ш.: 52 дня. Это был интересный проект совместно с «Русским национальным балетом» Сергея и Елены Радченко. Ежегодно, на протяжении семи лет мы выезжали на гастроли по Великобритании. В основном это были балеты Чайковского: «Щелкунчик», «Спящая красавица», «Лебединое озеро». Выступали в самых разных залах и театрах, старинных замках XVII века. С балетной труппой было очень удобно ездить на гастроли, потому что мы подолгу находились в одном месте, и пока они репетировали, у нас было время посмотреть город, сходить в музеи, пообщаться с жителями.
Е.К.: Как вы пришли работать в нашу школу?
Г.Ш.: Получил предложение от Михаила Сергеевича Хохлова перейти работать в школу преподавателем, с удовольствием согласился. Занялся своим непосредственным делом, и считаю это своим призванием - я преподаю уже больше 23 лет. Очень важно передать те знания, которые есть у тебя, следующим поколениям.
Е.К.: Вы преподаете фагот. Как вы считаете, насколько нужен педагогу исполнительский опыт и помогает ли вам ваша концертная практика?
Г.Ш.: Безусловно, он необходим. Когда ты играл эти произведения, и все у тебя в памяти, и ты сам можешь взять инструмент и показать как надо сыграть (подточить трость, посмотреть аппликатуру, поменять штрихи), тогда процесс обучения более продуктивный. Особенно с малышами. Можно и спеть, но лучше показать, тогда срабатывает «метод обезьяны». Сейчас, конечно, такие ситуации все реже и реже возникают, потому что у меня в классе ученики разного возраста, и они очень много берут друг от друга. Лишний раз не спрашивают, как взять си-бемоль, или как что-то слиговать. Всегда покажет кто-то из старших ребят. Педагогика - это важно. Среди моих учеников и солисты, и оркестранты, многие работают за рубежом. Саша Величко работает в Нью-Йорке, Ваня Якут в Испании, Степа Барченко работает солистом оркестра радио "Орфей", Андрей Шамиданов работает солистом в оркестре Михаила Плетнёва, Женя Галахов в Санкт-Петербурге в оркестре Валерия Гергиева, Коля Зенкин - солист оркестра «Московской филармонии», Коля Добкин играет джаз, у него есть своя группа «26 Герц». У меня и девочки учились, одна сейчас в Майями работает преподавателем, Настя Батракова работает в Мариинском театре.
Е.К.: В школе, помимо педагогической деятельности, вы работаете дирижером духового оркестра и оркестра младших классов. Как давно сформировались эти оркестры и как возникла эта идея?
Г.Ш.: Идея была Михаила Сергеевича. Формирование духового оркестра возникло по необходимости - у нас очень сильный и очень хороший духовой отдел, замечательные ребята. Нужно было коллективное творчество, кроме ансамблей. Ещё один важный момент: уже три года студенты духового отдела сдают выпускной экзамен по дирижированию на оркестре. И для студентов, и для самих ребят-оркестрантов это очень полезно. Также ежегодно мы готовим несколько праздничных выступлений: к 8 марта, к 9 мая. В этом году в репертуаре «Рапсодия в голубых тонах» Дж. Гершвина в редакции для трубы с оркестром Тимофея Докшицера. Солировать будет Денис Шабардин, наша восходящая звезда. И увертюра к опере Россини «Севильский цирюльник». Планов было больше, но они, к сожалению, не осуществились - мы перенесём их на следующий год.
Е.К.: А какие произведения в планах на следующий сезон?
Г.Ш.: Половецкие пляски из оперы Бородина «Князь Игорь», увертюра к этой же опере. Потом, конечно, прибавятся ещё какие-то произведения.
Е.К.: Это серьезный репертуар, мы желаем вам успехов. Расскажите пожалуйста об оркестре средних классов.
Г.Ш.: В нем играют ученики с 5 по 8 класс. Очень хорошие ребята, просто замечательные. Это малый симфонический состав. Тоже, как и духовой, появился по необходимости. В старшем оркестре «Гнесинские виртуозы» ежегодно происходит ротация - выпускники, отыграв на фестивале «Январские вечера», уходят из оркестра, а на их место приходят ребята из младших классов. Когда новенькие дети первый раз приходят в оркестр, они долгое время не могут сориентироваться: что такое штрихи, почему все должны играть одинаковыми штрихами, куда сесть, надо уметь считать паузы, уметь ориентироваться в нотах, слушать друг друга, выполнять требования дирижера, играть по руке. Это очень важные задачи. Плюс репертуар сложный. Поэтому решили создать этот коллектив, чтобы ребята постепенно набирались опыта.
Е.К.: На какой позиции комфортнее – дирижёр или оркестрант?
Г.Ш.: Сложно сказать. Дело в том, что оркестрант – это как клавиши на инструменте. Его задачи: хорошо исполнять свою партию, играть красивым звуком, быть коммуникабельным, дисциплинированным, не опаздывать, приходить на концерт в соответствующей форме и так далее. У дирижера свои задачи. По-другому слышишь музыку, есть некое прочтение произведения. Пытаешься из всех этих клавиш сыграть что-то более крупное, возникает другое мышление. Смотришь в партитуру и видишь все голоса, а не только свою, как происходит, когда ты сидишь в оркестре. Конечно, если ты оркестрант, тоже нужно слушать всю палитру и понимать - соло у тебя или подголосок, или просто аккомпанемент. Если это крещендо, то сколько его нужно. Но порой это сложно. Иногда на тромбоне можно такое крещендо сделать, что кроме тромбона никто ничего не услышит. Здесь же и баланс воспитывается. Оркестровый слух формируется по-другому. Особенно в начале, когда только разучиваешь произведение, очень важно услышать, что творится вокруг, чтобы найти своё место в этой музыкальной массе. А дирижер должен все свести, держать темп, показывать вступления, и превратить это в качественное исполнение.
Е.К.: Как подбирается репертуар?
Г.Ш.: Я подбираю несколько произведений, кто-то ещё что-то предлагает, решение у нас коллегиальное. Какие-то произведения есть для солистов или дуэтов, тематика концертов тоже учитывается. Я могу открыть несколько секретов. В следующем сезоне будет Концерт для фортепиано с оркестром №3 и Симфония №5 Бетховена. Также мы включим их в программу Летней школы, которая будет проходить в августе. Желательно, чтобы все дети, которые заняты в двух оркестрах, сыграли это, чтобы быть в контексте репертуара. Это часто исполняемые произведения. Позже состоится концерт, возможно будут гастроли за рубеж с этой программой.
Е.К.: Что самое важное в работе на позиции музыканта?
Г.Ш.: Во-первых, приходить подготовленным - нужно знать свою партию. У струнников должны быть проставлены штрихи, выучены пассажи. Если на первой репетиции мы можем почитать с листа, то на второй репетиции нужно, чтобы все сложные места уже получались. Это очень важный момент. Во-вторых, безусловно, дисциплина. Коллективное творчество подразумевает некую общую позицию к этому. То есть, надо приходить вовремя и разыгранным. Не прибегать через 15 минут после начала, когда дирижёр уже за пультом, и пролезать через головы скрипок с фаготом. Потом смотришь - стула нет, пульт упал, ноты забыл или ещё что-то.
Дальше, если ты знаешь свою партию, уже начинается работа с дирижером. Очень важно слушать интонацию. Если стоит pp, не играть с остервенением, как будто это сольный кусок. Нужно уметь слушать все. Если ты играешь на альте или на скрипке, ты тем не менее должен слышать и флейту, и фагот, и мелодическую линию, подголоски, контрапункты, общее ощущение темпоритма. Идёт посыл вперёд, и нужно двигаться всем вместе, а не "прятаться" в пульт и играть от начала до конца своё. Такое часто случается. Но это зависит ещё и от таланта. Если человек с ушами и головой, то у него все получается.
Е.К.: На протяжении нескольких лет, вы являетесь концертным директором оркестра «Гнесинские виртуозы». Есть ли у вас какое-то яркое впечатление, связанное с оркестром?
Г.Ш.: Яркие концерты остаются в памяти надолго, иногда навсегда. Недавно в Берлине были очень хорошие гастроли. Два концерта в "Komishe opera". Играли симфонию С-dur Ф. Шуберта, произведение современного немецкого композитора Роланда Битмана, Увертюру Ф. Мендельсона «Гибриды». Эти концерты - когда заполнен зал и звучат бешеные овации - я образно называю «Берлинская филармония», не в смысле какого-то сравнения, а из-за уровня. Ребята здорово выкладывались, очень хорошо играли. Прошлой весной были гастроли в Риге, играли в концертном зале филармонии. Тоже был очень тёплый приём, публика аплодировала стоя минут десять. Конечно, основная ассоциация с оркестром - это Михаил Сергеевич Хохлов за пультом с дирижерской палочкой.
Дети постоянно меняются, есть яркие ребята, которые запоминаются. В нынешнем составе я могу выделить наших духовиков - Полину Тарасенко, Лёню Суркова, Ульяну Живицкую. Ребята, которые работали концертмейстерами, во всех группах: Люба Лазарева, Даниэлла Бешуля, Маша Лундина, Маша Цуварева, Ваня Лифанов, Лиза Леонова, Маша Бутакова, Миша Чапоров, Давид Ружавинский. Миша Фейман, концертмейстер вторых скрипок, человек, который обладает не только хорошей скрипичной школой, но и прекрасным чувством юмора. А ещё особая атмосфера, очень хорошая, добрая. Это проявляется и в совместных поездках, когда все друг другу помогают, вместе веселятся, общаются, и спеть могут, и рассказать что-нибудь интересное. Дисциплина неплохая. Опять же, это исходит от Михаила Сергеевича. При всей строгости, есть и юмор, и позитивный человеческий фактор.
Блиц
Е.К.: Ваши любимые предметы в школе?
Г.Ш.: Математика, русский язык, и конечно, оркестр.
Е.К.: А какая оценка была у вас по математике?
Г.Ш.: Между четвёркой и пятеркой. Я очень любил математику, никогда с этим предметом не было проблем. Может быть, иногда не хватало внимания. Я всегда делал все очень быстро и торопился первым сдать контрольную.
Е.К.: Любимое время года?
Г.Ш.: Лето.
Е.К.: Любимая книга в школьный период?
Г.Ш.: Книги Александра Дюма.
Е.К.: Какую фразу чаще всего повторял ваш педагог по специальности?
Г.Ш.: Как и любой педагог - "Заниматься нужно больше".
Е.К.: Суперспособность, которой вы бы хотели обладать?
Г.Ш.: Умение вовремя ложиться спать.
Беседовала Екатерина Ключникова